Еще в начале своей проф. деятельности я давал своим пациентам видеокассеты с различными фильмами, полагаясь, как мне тогда казалось, на свой вкус. Мотив был: делиться надо. Посмотрел хорошее кино – дай другому. Также пылится на полке. Иногда после просмотра пациенты хотели обсудить увиденное. Приходилось слышать следующие интерпретации собственного подвижничества: «Я знаю, почему вы дали мне этот фильм… потому, что главный герой похож на меня» или «Совершенно непонятно, зачем вы обрекаете меня смотреть этот ужас, какое это отношение имеет ко мне? Вы хотите посмеяться надо мной», или «Еле досмотрела фильм до середины, заснула…» или «Спасибо доктор, после просмотра я понял, в чем мои затруднения, захотелось жить и работать над собой» и так далее. Отмечу только, что речь идет об одной и той же ленте. Тем более интересен регистр ответов людей на одно и то же явление искусства. Конечно, кино – это фикция, художественная эксплорация, но в известном смысле оно и материально, и объективно, и идентично, но лишь то, что записано на носителе контента – кассете, пленке, диске. Самый простой ответ на вопрос: почему все смотрят одно и то же, а видят разное, конечно:«сколько людей, столько и мнений» или «все люди разные». Именно в силу своей простоты ответ этот со временем перестал устраивать меня.
Пациенты, а я обратил внимание на это сразу, гораздо охотнее обсуждают просмотренный кинофильм, чем собственные экстра- и интрапсихические события. С аналитической точки зрения это был вариант эгосинтонического сопротивления. Я прекратил «прокат» видеокассет, сказав самому себе, что «кормления» больше не будет. Практически все подопечные реагировали на это повышением тревоги. Тогда я снова стал раздавать фильмы и обсуждать их с людьми, игнорируя правило спонтанности классического психоанализа. И выяснилась интересная закономерность. То, что я считал сопротивлением, оказалось желанием пациентов обсуждать свои проблемы в третьем лице, через персонажей фильма. Собственно, все по-Фрейду: то, что сначала кажется препятствием, на самом деле, может стать одним из инструментов терапии.
Кино – это продукт коллективного творчества. Многие деятели киноискусства, мягко выражаясь, люди невротичные. Не является ли кино, в большей степени, чем литература, театр и живопись, хорошо «закамуфлированным» посланием коллективного бессознательного, носителем групповых или системных комплексов и стереотипов?

Позвольте теперь коротко ознакомить вас с материалами одного из многочисленных кино семинаров, проведенных мной за последние 5 лет. На семинаре группе из 25 человек предлагалось на большом экране просмотреть фильм «Вий» по повести Н.В.Гоголя с Натальей Варлей и Леонидом Куравлевым в главных ролях. Люди старшего поколения помнят, какой фурор произвел этот «хоррор”.
Мой первый вопрос еще «тепленьким» после просмотра зрителям был таков: «Что на вас произвело в фильме наибольшее впечатление? И с кем из песонажей фильма вы себя идентифицировали?» Ниже привожу краткий отчет обсуждения «Вия», в надежде на то, что эта редукция не тенденциозна и не проективна. Высказывания членов кино клуба даю безо всякой худ. обработки.
Анфиса, 50 лет, психотерапевт, разведена. Мне кажется, что в фильме показано, что в какой-то мере все женщины – ведьмы (женщины, а их примерно 75% аудитории выражают Анфисе невербальную поддержку). Ведьмы даже не в плане негатива, а в плане некоторых сверх способностей, в плане инфернального. Возможно, Панночка Гоголя являет собой не лучший аспект этого «ведания», но автор использовал народный сюжет, искусственно гипертрофировав ее образ в направлении соблазна и мести, и такие женщины весьма привлекательны для мужчин, что и объясняет неспособность Хомы к бегству.
Андрей, 25 лет, преподаватель математики, алкоголик. Я увидел в сценах ночного чтения молитвы Хомой некоторую сексуальную подоплеку: ночь, уединение школяра с мертвой ведьмой, и ту опасность, которую содержит секс подобного рода для мужчины с такими женщинами, но, соглашусь с Анфисой , эта опасность и делает этот секс особенно желанным. Это очень напоминает детские страшилки, которые дети рассказывают друг другу, пугая в самый неожиданный момент, это потребность в экстриме, адреналине, если хотите…
Я. …в оргазме.
Валентина, 30 лет, преподаватель медвуза, незамужем. Меня весь фильм Хома Брут раздражал своей нерешительностью, метаниями и сопливостью. Если бы он в самом деле был настоящим мужиком, он бы понимал, что смелость иногда – это и есть бегство от опасности. Мне в жизни приходилось сталкиваться с подобным типом мужчин, которые пасуют перед малейшими трудностями и отдаются женщине, совершенно не думая о последствиях. Они суетливы и монотонны одновременно.
Инна, 21 год, студентка мед вуза. В повести Гоголя сказано, что Хома, как и многие другие семинаристы – сироты, то есть дети в той или иной форме отвергнутые матерью. Отсюда и их экзотичные имена, взятые из римской истории. На поведении Брута сказывается чувство вины, которое вторично к враждебности, испытываемой в отношении отвергающей матери. И в ритуале чтения молитв я больше вижу его неосознанное желание воскресить мать, а пребывание в столь экзотичной обстановке – искупление этой вины.
Я. Как говаривал Фрейд: «Невротику не свойственно создавать, он может лишь повторять уже пройденное».
Марк, 23 года, студент медвуза, больной псориазом. Я не читал повести, но Брут мне понравился, он хороший и остроумный парень, который становится марионеткой в руках судьбы. Ему просто не повезло. Так случилось, что он попал под влияние злых чар ведьмы – Панночки. Он покорился судьбе, из–за своей доброты и покладистости он погиб.
Я. Выходит, что для того, чтобы выжить, недостаточно быть просто добрым и хорошим человеком?
Александр, 35 лет, психолог. Я читал, что Наталья Варлей, красивая и талантливая актриса, глубоко сожалела, что согласилась много лет назад сыграть роль Панночки в этом фильме. Она в своих интервью говорит о том, что эта роль исковеркала всю ее жизнь. После «Вия» и «Кавказской пленницы» ей не предлагали по-настоящему хороших ролей в кино, что ее также преследовали несчастья в личной жизни, и, что во время съемок она чуть не погибла, вывалившись из вращающегося на операторском кране гроба, с большой высоты. Возможно, она так и не смогла, что называют голливудские психологи, «выйти из роли», и Панночка преследовала ее всю жизнь.
Глеб, 20 лет, сисадм, наркозависимый. Мне видится, что все жуткие существа в виде вампиров, вурдалаков и самого Вия – это внутренний страх самого Брута. Когда не ощущаешь этой мощной силы внутри себя, она превращается в страх, который тебя и пожирает.
Надежда, 23 года, студентка мед вуза. Я согласна с Глебом, но от себя хочу добавить, что родом я из Мордовии, а по-мордовски «вий» означает – «ресничка», «сон».
Лариса, 50 лет, психолог. Мне думается, что я полностью себя отождествила с персонажем Хомы: в жизни иногда бывают ситуации, когда выбора нет, и человеку ничего не остается, как повиноваться судьбе, року. Разве Хома мог сделать что-нибудь в подобной ситуации? Ничего. Остается принимать все как есть.
На сим я прекращаю дальнейший отчет о киносессии по причине того, что прочие высказывания либо стереотипны, не по форме, а по содержанию, что, как вы сами понимаете, лишь результат группового сопротивления. Дискуссия уходит либо в чисто киноведческие аспекты кинокартины, похвалы режиссеру и оператору, либо группа хором «скатывается» в пространные рассуждения о мистике и теоретической мифологии. Для того, чтоб групповая ситуация, не «зависла в воздухе», вмешиваюсь и излагаю собственный взгляд на фильм.
Я. С огромнейшим интересом выслушав все ваши суждения, должен отметить, что в целом, они носят описательный характер. Предполагаю, что и авторы фильма и сам великий мистик-Гоголь предлагают этот изящный сюжет, навеянный, возможно, малороссийской мифологией, для того, чтоб зашифровать некое внутреннее, более глубокое послание и читателям, и зрителям, хотя и делают это, сами этого не осознавая. Конечно, каждый из вас по-своему прав, защищая свой инстинкт самоуважения тем или иным способом. Каждый из вас волен, простите за тавтологию, выбирать, делать выбор или нет. Я считаю, что основной выбор в том, как выйти из передряг жизни с минимальными потерями, увы, но этому в школе не учат. Поэтому поднимемся над мистическим в этом кинопроизведении, несколько упростим события, приняв, что Панночка – просто женщина, а Хома – просто молодой мужчина, и единственно, что можно отдать на откуп судьбе, это то, что она свела их вместе. Дальше – свобода. Свобода действий, свобода мотивов, свобода выбора. Если ты действительно свободен. Внутри. Персонажи «Вия» несвободные люди. То, что Панночка является в начале и в конце в виде старухи, показывает, что эта молодая женщина находится под влиянием архетипа «старухи», призванного невротически компенсировать женскую неполноценность. Большинство несвободных женщин на этой планете с момента рождения подвергаются «обработке» представителями старших поколений. Это послание звучит примерно так: «Девочка моя, мы, женщины, живем в мужском мире, не в женском, они подавляют и унижают нас. Будь начеку, не доверяй! Будь всегда сверху, будь активной. Соблазни – обвини – потом накажи».
Отзвуки этой программы, которую не осознает, пожалуй, большинство, слышны даже в свадебных ритуалах и прибаутках, и, конечно, в смеховой субкультуре: «Муж – это голова, жена – шея. Куда захочу – туда поворочу»! Панночка, как заведенная, пассивно выполняет эту программу. Соблазняет, обвиняет, и, затем, наказывая, уничтожает Хому, разрушаясь сама (в фильме это показано буквально – красавица Панночка превращается в уродливую старуху, разваливаясь вместе с гробом). Увы, это удел любой несвободной, нереализованной, неспособной понять самою себя женщины, при всей внешней активности поиска очередной добычи, стать жертвой самой себя.
Хома попадает под влияние чар, с удовольствием и удивлением летая, вместе с сидящей на нем Старухе. Ну, полетал и полетал. А теперь беги! Сцена избиения ведьмы, правда, больше напоминает секс. С женщинами подобного типа, видимо, надо быть особенно бдительными, я имею ввиду «очаровательных», гиперженственных натур!
Понятно, что кукловодом является тот, кто номинально является жертвой, Панночка. Хома же – жертва собственной неосторожности и увлеченности. Увлеченность, если ее постараться вывести из разряда социальных добродетелей, все же довольно опасная вещь. Голову можно терять, а можно и нет. Обращаясь к мужской части аудитории, хочу добавить, что, действительно, чтение заупокойных молитв Хомой, напоминает несколько три брачных ночи, во время которых и выясняется истинный характер «избранницы» школяра. Неполноценный человек – он и есть мертвый человек. Живому нет надобности прибегать к чарам. Живой человек – тот, кто способен заинтересовать вас без применения чар и уловок, просто своей жизненностью. Может быть гламурные журналы и существуют, обучая чарам своих читательниц определенного типа. Важно сбежать, как только вы почувствовали, что вы – добыча. Как говорил персонаж в одном старом фильме: «Главное в жизни – вовремя смыться».
Я никого не обвиняю, я считаю, каждый должен отвечать за себя, и никто за другого. Что же касается утверждения, что все женщины – ведьмы, что очень часто мы видим и в эпосе и реальности многих народов, желание обладать сверх способностями скорее тоже относится к способам защиты от неполноценности.
Это лишь очень небольшой фрагмент групповой работы на синемалогическом практикуме, но и он, возможно, дает представление о том, каким эффективным может стать совместный просмотр и обсуждение кино. Каждый раз после просмотра фильма хочется поделиться с окружающими своими впечатлениями. Если направить это обсуждение в нужное русло, анализируя идентификации и эмоциональный «захват» сюжетом, можно выявить комплексуальное сходство участников группы с персонажами картины, монотонность и стереотипность реагирования индивида, которые приводят к появлению симптоматики того или иного вида. Во время обсуждения очень часты появления так называемых «acting – outs» – отреагирований вовне. При бессознательной идентификации участника группы с одним из персонажей фильма, возможны комплементарные конфликты с эротическим или агрессивным подтекстом во время обсуждения, что, в свою очередь, тоже является прекрасным материалом для последующего анализа и интерпретации. Допускаю, что в закрытой группе эффективность этих инструментов была бы выше. Но на сегодняшний день группы работают в открытом режиме, т.е. количество и состав участников варьируется от сессии к сессии, при некотором существуещем постоянном «костяке». Этот «костяк», в-основном, составляют люди, проходящие индивидуальную терапию у разных психологов при обязательном согласии последних.
Подбор контента для работы на киносессии, на мой взгляд, должен отвечать некоторым, хоть и не жестким, требованиям. Кинофильм, безусловно, должен быть высокохудожественным произведением, и, неважно, видели его раньше участники сессии или нет. Если фильм получил широкий общественный резонанс – это свидетельство того, что он является носителем групповых стереотипов, и здесь тоже есть о чем поговорить. Фильм может быть детищем арт-хауса и авангарда, главное, чтобы он эмоционально вовлекал аудиторию, потому, что, как правило, эмоциональный резонанс – это резонанс комплексов. Как пишет создатель кинопсихологии итальянец Менегетти, даже при просмотре «Титаника», в вовлеченности зрителя в кинодейство, возможно выявить некий «некрофильный» или «некрофагический» групповой комплекс, в давние времена «заставлявший» обывателя посещать по воскресеньям публичные казни, а сегодня за не имением подобного энертайнмента, выдать создателю саги о затонувшем исполине кучу золотых статуэток.
Не важен и жанр – можно триллер, можно черную комедию. Я же предпочитаю драмы без хеппи энда: если главный герой плохо заканчивает – это тоже чудесный повод для того, чтобы исследовать пути, приведшие его к краху.
Важны и условия просмотра. Материал должен быть высококачественный. Просмотр в темноте на большом экране, в комфортных для смотрящего условиях, лучше на языке оригинала с субтитрами, так как актерский дубляж грешит некими стилистическими и интонационными ляпами (увы, мы живем в эру конвейера). Произведение искусства должно быть представлено в том виде, в котором оно замышлялось коллективом создателей, без редукций и артефактов.
Каждый специалист, будь то педагог или психолог, вполне способен «подогнать» интерпретативную составляющую метода под себя, с учетом той медицинской, психологической или педологической доктрины, которую он исповедует.
На фоне увеличивающейся застрессованности окружающей нас действительности и все возрастающей стоимости услуг квалифицированных психологов и врачей, синемалогический метод может стать прекрасным инструментом как основной, так и поддерживающей терапии при широком круге расстройств и души, и тела. Психосоматические болезни, расстройства настроения, внутрисемейные конфликты – одним словом, все, что мешает человеку ХХI века радоваться жизни и испытывать удовольствие от самого себя. Это мягкая, спокойная и неагрессивная терапия. Не секрет, что самая лучшая терапия та, о которой забываешь, не выпадая из жизненного контекста.