На 9 Мая всегда жарили пирожки. Это была вершина кулинарного искусства в исполнении бабки, не мыслившей праздника без того, чего она была лишена большую часть жизни - мяса.
Она уважала его и боялась с тех пор, как попала в окружение. Вышедшим полагалась банка американской тушенки и буханка ситного. Съевшие - умирали, как бабкин отец, от "заворота кишок", а у нее командир вырвал паек из рук. Бабка обижалась на него, хотя понимала, что он спас ей жизнь.
К мясным пирогам нас не подпускали. Мы кружили с сестрой вокруг незанятого деда, выпрашивая медали. Дед отнекивался, а потом, с разрешения бабки, доставал коробку, хранящуюся теперь у меня на полке. Мы цепляли медали, не трогая ордена, - на майки и трусы, спереди и сзади, кто сколько мог.
И шли, звеня, на балкон хвастаться друг перед другом. Гордясь и смущаясь, толкая друг дружку и сопя - кто первый влезет в проем балкона.
Катерина обычно выигрывала. И мы стояли, держась руками за перила, ограниченные только гневными окриками родственников. А нам хотелось - нет, не воевать, а заработать свои медали - за полет: хотя бы с балкона, но чтоб все узнали, что это возможно.
Я мог бы стоять и сейчас, но того балкона нет. Мне иной раз кажется, что бабка, ее сестра и дед ушли в небо с него. А вслед за ними - Катерина, ее не стало в прошлом году.
Иногда я просыпаюсь, и не верю, что этого не было. Потому что было: и я, и Катька, и бабка с дедкой, и железные перила, ограничивавшие нас. Они полетели, а я - все еще нет.

(c) Алексей Чулков