Жанна написала торопливым почерком: «Собеседование. Ужинай один», — накинула белую шубку, села в такси и улетела. Максим видел ныряющую в «Мерседес» жену, но не окликнул. Поднялся домой — ужинать не хотелось. Не хотелось двух вещей: есть в одиночестве и возвращаться в пустую квартиру, как может случиться, если жену возьмут в кордебалет.

Четыре года назад он вырвал ее из постели известного режиссера, с виду противного, но она упорно полагала, что он вырвал ее со сцены, растоптал ее пуанты и приковал к сладкому бездействию.
Она говорила это, смеясь: замужество освободило ее от батманов, поддержек и шпагатов — всего того, что надрывало ее травмированное тело. После аварии она долго превозмогала себя ради искусства, но потом сломалась, сдалась, положилась на волю и средства мужа.
Первое время брак развлекал ее. Потом все надоело. Муж хотел ребенка, она не могла выносить ни одного. «Я не Мадонна, — кричала она, — Я примадонна!» Однажды он оставил ее с этим, но… Ее отрицание детей стали как бы оправданием для его бесконечных измен: «Вышел сеятель сеять семя свое, — всякий раз цитировал он от Луки, словно от лукавого».

Измены он скрывал, конечно, и вряд ли она о них догадывалась, самовлюбленно полагая, что муж, как все поклонники, бредит только ей, и что только она имеет над ним абсолютную власть.

На самом деле это он ею правил. Пока она не взбунтовалась и не решила вернуться в профессию. Жанна постоянно ныла про лучшие годы, которые ушли впустую. При этом продолжала впустую тратить его деньги и по-прежнему ненасытно приставать к нему в разгар ночи, когда он, утомленный бизнесом и хорошенькой секретаршей, а то и не одной, мечтал только о том, чтобы выспаться.
Он ни разу не отказал ей, потому что иначе она бы и вовсе не дала ему спать: как все балерины, лишенные драмы на сцене, Жанна устраивала ее в жизни.

Как-то она с пафосом высказала:
— У меня было все: театр, успех, деньги, мои собственные деньги!
— Мы оба знаем, что ты отрабатывала свои гонорары не только на сцене, — отрезал муж.
Вспышка ярости. Вспышка батмана. Жанна присела к нему на колени и, чуть придушив в своих жарких объятиях, поклялась, что найдет работу.
И вот она уже летит на встречу с продюсером кордебалета. Максим еще раз повертел в руках записку и ухмыльнулся. «Я обожаю балет, но балерины меня разочаровали. Они еще хуже секретарш — никак не могут смириться с тем, что публика как-то обходится без них».

***

Жанна отпустила такси и замерла на ступенях «Кордебалета». Баннер с полудюжиной танцовщиц в бешеном канкане смутил ее. Лет сто назад этот плакат на Садовом кольце приняли бы за дурной тон, а сам театр — за публичный дом. Но вот на тебе, уже и канкан возвели в ранг искусства.

Прочитав жирный, как банкир, анонс про «лучшее варьете-шоу», Жанна брезгливо передернула плечами. После «лебедя» ей претило выходить топлесс, пусть даже в роскошных страусовых перьях. Или с кокошником на голове игриво показывать ягодицы, как какая-то стриптизерша. Но времена изменились. В «Большом» новая прима, а она просидела дома, как без вести пропавшая. К тому же у нее проблемы с позвоночником и коленом.

Выдохнув всё свое самолюбие, Жанна рассудительно поднялась по ступеням. Ее встретили довольно прохладно. Секретарше было на вид лет двадцать. Она не предложила даже чаю, пока знаменитая прима «Большого» ожидала в приемной. Вместо этого она загружала на сайт свои фото, прекрасно понимая какой эффект вызовет ее аппетитное бикини в социальных сетях.

— Вы из балетных? — спросила Жанна, чтобы начать какой-то разговор.
— Нет, я единственная здесь, кто не танцует, — улыбнулась, наконец, секретарша.
Жанна знала, как польстить женщине, склонной к полноте: достаточно увидеть в ней балерину, тогда как все балерины вокруг видят в ней корову.
— У нас даже уборщица из балетных, — добавила девушка.
Жанну передернуло, словно она услышала пророчество.
— А что продюсер? Тоже танцевал? — не унималась прима.
— Танцевал на палубе. Уволился в запас по показаниям врачей. Назначили к нам по своим каналам. Офицер командует балетом — вы такое видели?
— Вы так об этом говорите — не боитесь его?
— Нет, он адекватный, не как все худруки. Кстати, вот и Александр Иванович.

Жанна вспорхнула. Прямо в дверях стоял мужчина, который никак не производил впечатления театрального деятеля. Он был не сальный, не липкий, не юркий, не пошлый, не пафосный. Стоял весь такой внушительный и спокойный — Жанне сразу захотелось работать с ним, даже спать с ним, как это принято в искусстве, хотя больше всего, учитывая свое замужнее положение, которое, впрочем, не считалось стесненным обстоятельством среди балерин, она опасалась предложений режиссеров.

Жанна стояла, как вкопанная. То, зачем она сюда пришла, забылось. Вот она стояла вся, как есть: бери — не хочу. За это время продюсер уже успел отпустить секретаршу домой, закрыть дверь и предложить Жанне что-нибудь выпить. Не добившись ответа, он молча сделал ей кофе и усадил обратно на диван. Жанна пришла в себя: включился триггер на связку «продюсер-диван». Жанна покорилась судьбе и молча ждала продолжения.
Мужчина не понимал, что с ней делать.
— С Вами все нормально? — спросил он.
— Александр Иванович, — собралась, наконец, она, — Я пришла по приглашению. Вам нужны балерины.
— Нет, мне не нужны балерины, — ответил он, — Мне нужны Вы. Понимаете, Жанна, моему балету не мешает получить приму «Большого». Я не знаю, в какой Вы сейчас форме, полагаю, в любом случае Вы на голову выше всех моих невольниц, и это выбьет из равновесия всё шоу. Но Вы меня интересуете с позиции продвижения, как рекламный ход. У меня к Вам очень практичное предложение.
— Вы спите со своими так называемыми невольницами? — вдруг спросила Жанна.
— Нет, — рассмеялся офицер, — Это не входит в их обязанности. Точнее, я не ставлю это как условие, поэтому Вам нечего беспокоиться. К тому же, Жанна, Вы мне нужны более, чем я Вам.
— Значит, — улыбнулась Жанна, — Это я могу ставить условия?
— Безусловно, — ответил продюсер, — У Вас будут гонорары «Большого» — это во-первых…
— Это понятно, — небрежно прервала его Жанна, и, победоносно раскинувшись на диване, добавила: — У меня будет и другое условие.
— Так сообщите мне его!
— Если Вы хотите со мной работать, — сказала она внушительно и безапелляционно, как это с ней проделывали все режиссеры, которых она по очереди презирала, от которых достаточно натерпелась унижений и мерзостей и которым у нее появился, наконец, шанс отомстить, — Так вот, если вы хотите со мной работать… Вам придется со мной переспать.

Вероника Плеханова, фото Veronika Plekhanova