Я жду, когда они пойдут меня убивать - люди, в которых я живу. Головастик, присовокупившийся к яйцу, знает: по каким-то не существенным для Бога причинам его боятся вынашивать. Родители не верят, что меня хотела вся вселенная, а ведь я - их оплодотворенная любовь.

Ну вот, конечно, она стоит перед плакатом о вреде аборта и читает стихотворение: «Простите меня, не рожденные дети...» Ей и так хреново, а тут еще добавили. Она плачет. Рисует в блокноте какую-то чушь - себя, отдающей эмбрион солнцу. А он стоит рядом и тупо говорит обо мне, как о наборе клеток. Сам ты набор клеток!

Но что делать мне? Бороться? Кричать, что меня обязательно полюбят, только бы перестали бояться, незваного. Сами-то, поди, тоже появились не кстати.

О! Наш выход - очередь сдвинулась. Идем. Так, она рыдает. Натурально, взахлеб. Не знаю, что меня ждет. Думаю, что-то нехорошее. Продолжаю бесконечно любить свою вселенную - маму. Металлические «звяки» и четкая команда: «На кресло!» Она садится - я это чувствую. И вдруг истерика. У меня внутри (у нее внутри) все переворачивается от жалости. И на тебе! Встала и пошла. Ей вдогонку: «Женщина! Вы у нас не одна. Сейчас же вернитесь!» И это по ту сторону плаката, внушающего вину. Сами-то чем лучше? Своими же руками...

А он, перепуганный от ее визга, белее белого врывается в операционную: «Ладно, ладно, пусть он будет». А потом кормит нас мороженым, целует, убаюкивает. Что-то твердит о сыне... Ну почему сын? Посмотрите, какая я хорошенькая девочка! Ничего не понимают. Столько от них страхов натерпелась. А теперь еще и Сашей обозвали! А! Она хочет девочку - Александру.

В пятнадцать лет стать матерью - это круто. Я ее обожаю. Ну, с папой мы как-нибудь потом договоримся. Лет через десять, когда я вытяну ему лотерейный билет на миллион и потребую себе братика. Будет на что воспитывать новое поколение. Ничего, со мной пусть немного помучаются за то, что сразу не поверили.

Все-таки она отдала меня солнцу: я родилась на рассвете. Он тоже был рядом. Симпатичный, блин. Хоть бы я была на него похожа. «Вылитая ты» - шепчет он ей. А я в это время у нее на груди, и выше уже ничего не видно. Надеюсь, она (а значит и я) хорошенькая. «Красавица!» - улыбается акушерка. Ну, слава Богу. Посплю, пожалуй, а то после обеда бабушки налетят...

(с) Вероника Плеханова