Грушевский разжигал не резину, а кое-что опаснее – украинскую «самостийность»

Я в Киеве не был (и не собираюсь), с его топографией не знаком. Но, как и всякий невольно интересующийся, знаю, что евроинтеграторы активно жгут автомобильные покрышки на улице, названной в честь Михаила Грушевского. Не сатирика-юмориста (оказывается, есть и такой, спасибо, google), а человека, кое-где называемого «первым президентом» Украины.

Так вот, то, что очаг возгорания самостийности и автомобильных покрышек находится именно на улице Грушевского, совсем не удивительно. Поскольку именно покойного Михаила Сергеевича (не к ночи будь помянуто это сочетание!) все мы и должны благодарить за происходящее.
Сам он разжигал, конечно, не резину, а кое-что опаснее – украинскую «самостийность». Свято уверовав в существование особой украинской нации (к тому времени о ней население Малороссии и слыхом не слыхивало), Грушевский в своем эпохальном труде «Iсторiя Украiни-Руси», не мелочась, утверждал, что исконно украинские именования - «русин», «русский» - были в период упадка Киевской Руси злокозненно присвоены великороссами. А потому, дескать, надо бы отделить Украину от прочих частей империи.

Вера Грушевского в особый путь тогда еще не существовавшей Украины была серьезно подкреплена звонкими кронами, которые он получал от хмурых австро-венгерских товарищей, уже тогда мечтавших об аннексии столь нужного им чернозема. Отправившись пропагандировать свои вздорные идеи на историческую родину, Грушевский столкнулся, во-первых, с полнейшим неприятием собственных идей и «страшной мовы», на которой изволил ботать. А во-вторых, с не менее хмурыми ребятами из спецслужб, которые сцапали будущего «первого президента» по обвинению в шпионаже в пользу Австро-Венгрии.

Сначала Грушевский околачивался в Симбирске, куда был выслан «на время состояния местностей, из коих он выслан, на военном положении». Потом – в Казани и Москве. Весной 1917-го он снова рванул на историческую родину, чтобы возглавить Верховную Раду. Которая (вот чудеса!) зимой 1918-го подписала с Германией сепаратный мир. Согласно которому обязалась поставить будущему члену Евросоюза 60 миллионов пудов хлеба, 2,7 миллиона пудов мяса, а также яйца, картофель, сахар, масло, фураж и т.д. Получив взамен «миротворческий контингент» из солдат кайзера Вильгельма. Тех самых, что уже в спустя три месяца выпнули Грушевского вместе с Центральной Радой из насиженных кресел.
Еще буквально чуть-чуть, и печальная история Грушевского повторится уже в виде фарса. И как его будут звать на сей раз – Кличко или Яценюк – не так уж и важно. Важно – что «миротворческий контингент» снова будет месить чернозем вокруг Киева. И разница будет лишь в том, что некому будет написать бессмертные строки:
«Кто в кого стрелял - никому не известно. Это по ночам. А днем успокаивались, видели, как временами по Крещатику, главной улице, или по Владимирской проходил полк германских гусар. Ах, и полк же был! Мохнатые шапки сидели над гордыми лицами, и чешуйчатые ремни сковывали каменные подбородки, рыжие усы торчали стрелами вверх. Лошади в эскадронах шли одна к одной, рослые, рыжие четырехвершковые лошади, и серо-голубые френчи сидели на шестистах всадниках, как чугунные мундиры их грузных германских вождей на памятниках городка Берлина.
Увидав их, радовались и успокаивались и говорили далеким большевикам, злорадно скаля зубы из-за колючей пограничной проволоки:
- А ну, суньтесь!»
(М.А.Булгаков «Белая гвардия»)
От жженых покрышек на улице имени Грушевского до визита рыжеусых гусар и отправок продовольствия в благословенный Евросоюз – не так уж и далеко. Ну и хай с ними…
(извините за многословие)

(с) Алексей Чулков