Этот столетний дед подсел ко мне сегодня в метро. Он как-то запросто приобнял меня за руку и пустился в разговор, словно в кадриль. «Хороша ты, девка, я б на тебе женился! – начал он, - Да ты сама, поди, не пойдешь за такого старого, а? А у меня, между прочим, пенсия большая – двадцать тысяч. И Жириновский – мой большой друг, - он каждый месяц мне по полторы тыщи выплачивает. Знаешь ведь Жириновского-то? Вот. Все у меня хорошо. Давление сто сорок на восемьдесят, сам я еще ого-го, не смотри, что два железных зуба. Все мои друзья давно померли. Всех похоронил. А сам бегаю…Жену свою пять лет назад похоронил. Ой, хорошая она у меня была, чистая, порядочная. Когда молодая была, в ее деревню карательный отряд пришел. Детей – в колодцы, баб – на березах вешали. Ее мамку у председателя рука не поднялась пристрелить: пусть, говорит, меня пристрелят, но я в тебя стрелять не стану – вона, у тебя ребятишек восьмеро! Пожалел ее, выпустил из деревни. Мы сами Липецкие. Там ведь природа плохая, воды мало, сухо... Я когда жену свою увидал – она такая красивая, в юбочке в складочку, так и захотел ею напиться. Пятьдесят шесть лет вместе прожили! Тридцать два года в общежитии! А вот оставила она меня, измучилась – диабет. Ноги почернели… У нас ведь дочь еще есть, работает замдиректором Центробанка, но я к ней не насылаюсь. У меня пенсия хорошая. У меня все хорошо, только бабушки нет. Холостой я, значит. Нет, вокруг полно невест-то, но не устраивают они меня – все какие-то кривые, косые. А ты погляди на меня – я еще ничего! Статный! И проживу долго. Есть у меня, правда, женщина, семьдесят пять лет, но живет далеко. Я сам из Немчиновки, а к ней вона куда еду – от нее сейчас. Она мне целую сумку еды настряпала. Я как к ней ни приду, она мне: «Вася, раздевайся, сымай рубашку, сымай трусы!» И давай стирать! Все постирает, погладит, накормит, эх, что говорить – люблю я ее! Но далеко живет, окаянная. И дочь ее – плохая у нее дочь – против меня. Зачем, говорит, тебе старый нужен? Ну, старый, ну нет у нас энтих самых отношений, но главное ведь что? Любовь главное! Не дают любить… Может, ты мне какую бабушку найдешь, чтобы далеко не ездить, а? Сама-то не пойдешь за меня, нет? Замужем, поди, и дети есть?»
Не дал мне ничего ответить, поцеловал крепко в щеку и вышел на станции с набитой бабушкиной едой авоськой. Не знаю, как эти авоськи на колесах называются…

(с) Вероника Плеханова