Психотерапевт Сергей Сарбаев о символической политике

— Существует несколько типов символов, используемых политиками и бизнесменами, наиболее влиятельные из которых вхожи в политическую элиту. Это символы-объекты (сюда, например, относятся названия партий); символы-образы (то есть флаги, гербы, знаки отличия); символы-лозунги (в рекламе — слоган); символы-персоны (безусловно, наш с вами президент Путин) и так далее. Любая команда — спортивная, производственная, политическая — имеет свой символ-логотип, который отражает определенную идею.

— Взять, например, «Яблоко» (не Джобса)…

— В символике Фрейда яблоко отождествляется с женскими гениталиями. Впрочем, думаю, что в данном случае, учитывая, что парни интеллигентные, — это все-таки «яблоко раздора».

— То есть, несмотря на авторитет Фрейда, варианты интерпретаций есть?

— Да. Символ не есть знак, у него более широкое назначе­ние. Еще до Фрейда в русских сказках существовали яблоки — молодильные, наливные… Кстати, сам Явлинский очень похож на доброго волшебника. То, что волшебства не происходит, — это уже другой вопрос. Словом, символ можно рассматривать с точки зрения идеологии, этики, но он должен быть популярен, воплощать то, что может заце­пить любого.

— Как образ «старого башмака», который использовали пиарщики в фильме «Хвост виляет собакой»…

— Здесь важны первые ассоциации, которые вызывает символ. В Америке «старый башмак» — известный позитивный образ. В другой стране он будет нести какую-то свою смыс­ловую нагрузку. Важно все правильно просчитать. Если говорить с точки зрения Юнга, любой символ связан с архетипом. Скажем, с чем у вас ассоциируется образ медведя, который использует «Единая Россия»?

— Кстати, не только она…

— В Америке, Канаде образ медведя также очень популя­рен. Там каждый штат имеет свой символ, в отличие от российских республик. Медведь, Лобстер, Лось… Впрочем, эти символы обозначают территориальную принадлежность. А вот на что все-таки рассчитывала «Еди­ная Россия»?

— Образ русского медведя нам знаком с детства…

— Безусловно, по менталитету он очень близок россиянам. Как и по медлительности (с другой стороны, если медведь обороняется, то делает это очень быстро). Итак, первые ассоциации, связанные с характером медведя: сильный, опасный, пластичный. Эти замечательные качества неосоз­нанно переносятся электоратом на представителей партии «Единая Россия».

— Почему символы животных так популярны?

— Потому что человек лучше всего, как ему кажется, изучил характер животного. Соответственно, на примере животного легко вызвать ассоциативный ряд, то есть пока­зать специфику партии. Это все из области зоопсихологии.

— Хотелось бы поговорить о символе-персоне, каковым сейчас является образ Путина (но не сам Путин), а еще раньше — портреты Ленина, Сталина. Когда возникает необходимость в герое?

— Персона появляется тогда, когда складывается револю­ционная ситуация (низы не хотят, верхи не могут). Во Фран­ции — Наполеон, в России — Сталин, великий и ужасный… Причем образ в большинстве случаев не соответствует реальности, но об этом мы узнаем значительно позже, когда он свою роль уже отыграл. Безусловно, персону делают и в мирное время. Она нужна для стабильности. Вот в США президент — это воплощение американской мечты о том, что каждый гражданин Америки может стать президентом. В нее верят, к ней стремятся, некоторые достигают… Я когда-то, как музыкант, был просто счастлив за американцев, увидев Клинтона играющим на саксофоне. Все-таки у них во всем профессионализм — этого в России не любят. Мы отличаемся дилетантизмом. Значит, всегда есть перспектива развития, роста (почему мы и похожи на подростков-психопатов). А профессионализм — это некоторый предел.

— А что-нибудь об образах конкретных российских политиков вы можете сказать?

— Почему нет? Жириновский — это образ оппозиции, выгодно оттеняющий образ персоны президента. Путин — образ стабильности, порядка, гарантий. Но холодный. В этом смысле я больше верю Жириновскому: он эмоциона­лен настолько, что обязательно где-то проколется и скажет правду.

— Насколько меняется внешний образ человека на пути к власти?

— Человек вынужден принимать атрибуты того окружения, в которое входит. Ельцин стал играть в теннис в том числе и по имиджевым причинам, ориентируясь на тусовку западных политиков. Там вопросы решаются на теннисных кортах. Я уверен, что Путин стал заниматься горными лыжами потому, что пришло время сменить символ теннисной ракетки и ввести новую моду. Никто из профессиональных российских политиков не играет в народные спортивные игры, например бейсбол — русскую лапту.

— Если вернуться к Фрейду, символы любой власти — скипетр, церковные шпили, даже учительская указка — имеют фаллическую форму…

— Должен сказать, фаллических символов масса в любой сфере, не только у власти. Это и бутылка, и ручка, и трубка. Когда Фрейд впервые приехал с лекциями в США и, расска­зывая о символах, закурил сигару, один дотошный слуша­тель спросил: „Дока, с чем у вас ассоциируется сигара?» На что Фрейд ответил: „Сигара у меня ассоциируется только с сигарой». Беда в том, что мы пытаемся толковать все подряд, во всем видим скрытый смысл. Это болезнь третьего курса медакадемии.

— Хорошо, оставим классический психоанализ, подой­дем с житейской точки зрения. Образ идеальной семьи, который эксплуатируется политиками в период предвы­борной кампании, тоже не обязательно соответствует действительности?

— Я могу сказать одно: в политику идут люди, которых недолюбили в детстве, — все-таки это классический психо­анализ. А миф об идеальной семье созда­ется опять-таки с определенной целью.

— Идеальная семья воспитала достойного сына Отече­ства. Кстати, раньше были сыны полка, сыны револю­ции…

— Президент, вождь — это социальный Эдип, ради которого павлики Морозовы предают своих родителей. Но это отдель­ная тема. Вернемся к символике. Грубо говоря, она нужна для того, чтобы одурачивать, потому что конечная цель, к которой стремится любая партия, — это власть, и больше ничего. А власть нужна, чтобы самоутвердиться, возвысить­ся — все просто. Если попутно получается улучшить экономи­ку — тогда, как говорится, флаг в руки.

— Это, как вы говорите, «одурачивание» стало возмож­ным в таком масштабе благодаря СМИ. Но с другой стороны, символика, которая раскручивается телевизи­онщиками и газетчиками, необходима, чтобы сориенти­ровать людей в политическом потоке, обозначить „кто есть кто“.

— Согласен. Символы говорят о принадлежности к системе, о том, что конкретный человек, имеющий значок конкретной политической партии, владеет внутренней информацией системы и на этом основании имеет какие-то льготы. Напри­мер, депутатскую неприкосновенность (раньше депутатский значок гарантировал доступ к партийной кормушке). Вот у вас есть удостоверение Союза журналистов РФ? А зря. Принадлежность к Союзу журналистов обеспечит вам, как минимум, бесплатную парковку в любой стране (все-таки пресса — это четвертая власть).

— Я подумаю над этим. У меня к вам последний вопрос. Вы говорили в основном о том, что политиков делают. А бывает наоборот: политики вводят в моду какие-то атрибуты, символы, которыми пользовались задолго до того, как пришли к власти?

— Каждый человек — это яркая индивидуальность, которую можно «дорисовать» или «подретушировать», чем, собствен­но, и занимаются психологи. То есть в любом случае полити­ка «делают». Конечно же, с помощью символов.

Вероника Плеханова, фото из личного архива Сергея Сарбаева