Под утро пришел кирасир.

Ноль растерялся.Он приснился себе маленьким и толстым, лихорадочно озирающимся в поисках признаков времени. Где-то рядом тикали часы, а Ноль никак не мог сосредоточиться и найти их, потому что очень разволновался из-за коротких широких брюк и даже хотел прикинуться глухим.Неудобно:прадедушка-кирасир стоит, хочет время узнать, а маленький толстый Ноль мечется, как дурак, и не знает,что ответить. Ко всему прочему во сне пошел проливной дождь, и Ноль совсем запутался.

-Скажите, пожалуйста, который час?-учтиво повторил кирасир, согнувшись пополам, и ласково, по-родственному заглянул в круглое бесхарактерное лицо потомка. - Времени сколько?
-Сейчас или там?-неожиданно для самого себя сморозил Ноль и тут заметил, что часы, не имеющие никаких ориентиров, кроме каллиграфически выведенного на циферблате слова "Среда", тикают у него на руке. Кирасир развернулся и ушел под проливным дождем на войну двенадцатого года. Господи, как неудобно...

Ноль открыл глаза и резко сел на кровати, схватив голову руками.
-Сейчас или там?-произнес он вслух, и Люба удивленно обернулась к нему.Да, кажется, обернулась.Или посмотрела сквозь зеркало?Наверно, все-таки сквозь зеркало, потому что Ноль заметил, что один глаз у нее еще не накрашен, но вот какой именно, он потом так и не вспомнил.
-Что?-спросила Люба.

Да, просто так спросила, очень спокойно. Люба - женщина, каких поискать, - всегда собирается на работу, как мышь, умеет беззвучно запирать замок, никогда не гремит кастрюлями, не шаркает тапками. Когда Люба звонит в дверь, кажется, что она не нажимает на кнопку, а дует на нее.Возможно, это профессиональная тактичность, заставляющая реставратора проявлять осторожность и аккуратность по отношению к чужой жизни, но, как бы то ни было, для Ноля, по его собственному убеждению, Люба - подарок судьбы.И в этом весь парадокс случившегося.
Люба спросила:
-Что?
И Ноль незамедлительно ответил:
-Отвали!

Человек благородного происхождения, особенно благородного по материнской линии, имеющий интеллигентную профессию настройщика старинных инструментов и тонкие черты лица, Ноль никогда не употреблял этого слова.И никаких других, порочащих его, нолевое, достоинство, слов он тоже никогда не употреблял. Ноль считался человеком сдержанным, немногословным, из тех, кто тихо переживает внутренние драмы и не застрахован от раннего инфаркта.

Люба заплакала и стала вдруг быстро-быстро говорить. Ноль ничего не понял, во-первых, от ужаса, во-вторых, от того, что так длинно и красиво Люба говорила впервые за восемь лет совместной жизни, а рыдала так безутешно, что Нолю показалось, будто он умер.
-Знаешь ли ты, что я мечтаю о собаке?Что ты вообще обо мне знаешь?-завершила она свой спич и выскочила из дома с одним не накрашенным глазом, громко хлопнув дверью.

Ноль, внезапно ввергнутый в какую-то еще неосмысленную трагедию, вспомнил сон про маленького себя и произвел инвентаризацию своей хлипкой косно-мышечной системы: пощупал острые коленки, длинные музыкальные пальцы на руках и ногах, на всякий случай дважды пересчитал торчащие веером ребра, осторожно дернул себя за бороду - не очень фактурная, а значит, своя. И еще это значит, что именно он, козел, выгнал из дома жену, причем рано утром и в циничной форме.

А утро, как к собственному удивлению заметил Ноль, было чудесным. Весь этот нечаянно обернувшийся трагедией сюжет будто был выпилен лобзиком из куска желто-сиреневого свежайшего воздуха. Дышалось легко и, как это ни странно… свободно.

Однако самым неожиданным оказалось то, что Ноль, довольно легко пережив ужас произошедщего, ничего не почувствовал. Он поводил пальцем перед глазами, целенаправленно прошлепал босиком в прихожую и вытащил из любиной, впопыхах забытой, сумки длинную коричневую сигарету "Пэл Мэл". Курить не стал, потому что не курил, просто достал и сунул в рот, ощутив при этом невероятный голод. Сигарета пахла духами, запах которых показался Нолю незнакомым и подозрительным. Он подошел к туалетному столику, пошарил в поисках духов, открыл и понюхал все баночки, но, не обнаружив ничего, отдаленно напоминающего раздражающий запах, заложил "Пэл Мэл" за ухо, вернулся в прихожую и стал копаться в сумке.Длинная тонкая сигарета, вероятно, не приспособленная к хранению за ухом, без конца вываливалась. Ноль начал нервничать:то ли от голода, то ли от того, что он, человек благородного происхождения с интеллигентной профессией, в семь часов утра голый, с неудобной сигаретой за ухом, копается в дамской сумочке и сам не понимает, зачем это делает. Пришлось вернуться на исходную позицию и попробовать начать день сначала.

Но стоило Нолю лечь в кровать, с головой накрывшись одеялом, как тут же явился кирасир и укоризненно покачал огромным торсом.
-Я знаю сколько сейчас времени!-гордо вскрикнул во сне маленький толстый Ноль писклявым голосом. - Семь часов утра!
-Врешь ты все, - грустно ответил кирасир и дал Нолю щелбан.

Опять захотелось есть.

Обычно, если Ноль был голоден, он отправлялся на кухню, садился за стол и ел:не спеша, со вкусом, наблюдая из окна за мирской суетой. Внизу пробегали трамвайчики, в кондитерской напротив всегда кто-нибудь интересный пил кофе, молодые мамаши катали коляски по зеленому парку, в глубине которого, увитый плющом и сиренью, притаился сонный староста утраченного всесоюзного значения.Старика посадили неудачно:кроме цирка, похожего на обшарпанный барабан, никаких завоеваний социализма ему отсюда не видно. "За что боролись?"-написано в опухших старостиных глазах.-Ржут, как лошади".Смех и аплодисменты иногда доносились из цирка, и Ноль тоже не понимал, над чем могут так дружно и громко смеяться взрослые люди.Зачем они стоят в очереди(!) за билетами?Их, взрослых, всегда в цирке больше чем детей, которые, как вычислил Ноль, нужны взрослым только для прикрытия. После представления взрослые толпой вываливаются в парк и едят мороженое. В моменты таких праздных толканий Ноль отходил от окна, иногда даже не доев.

Сейчас он прошел на кухню, сел за стол и стал наблюдать за мирской суетой.Подумал о яичнице.О Любе.Руки девать было некуда, и пальцы самопроизвольно забарабанили "Застольную" из "Травиаты", причем с абсолютной точностью. Ноль скептически относился к Верди, не любил ни "Застольную", ни саму "Травиату", поэтому рассердился на себя еще больше и захотел открыть окно.Потянул раму, потом дернул - никак. Еще раз, сильнее - бесполезно.Он отчаянно затряс ручку, отчего громко задрожали стекла, и, наконец, оторвал ее. В этот момент он заметил внизу маленького толстого человека, который стоял, сложив руки за спиной, и смотрел на Ноля. Увидев, что Ноль обратил на него внимание, человек улыбнулся и помахал ему рукой. "Наверно, из цирка. Лилипут",-подумал Ноль и с каким-то неприятным чувством отметил, что брюки у толстяка могли бы быть и поэлегантнее.
У Ноля не было таких маленьких толстых знакомых, но он все-таки ответил на приветствие, и человек семенящей походкой удалился в кондитерскую.
Голодный Ноль заметался по квартире, как страус, делая большие нелогичные прыжки в разные стороны, кое-как оделся и выскочил на улицу с ручкой от рамы в руке.

Через стекло кондитерской он сразу заметил толстого незнакомца, который сидел, свесив ножки, за столиком и с набитым ртом улыбался Нолю.
-Здравствуйте,-робко произнес Ноль.
-Здорово!-фамильярно кивнул толстяк на стоящий рядом стул, продолжая улыбаться и энергично жевать.
Ноль присел на край и опять почувствовал дикий голод.Толстый подвинул к нему вазочку с пирожными. Ноль взял сразу два, положив рядом ручку от рамы.

-Вы знаете,-сказал он, жуя, хотя прекрасно знал, что это неприлично, никогда этого не делал и осуждал всех, ко позволял себе подобное, - вы знаете, сегодня утром я выгнал из дома жену.
Толстый одобрительно закивал, запихивая пирожное в рот целиком.
-Мы знакомы с ней десять лет, ни разу не ссорились. Она очень интеллигентный человек энциклопедических знаний.
Толстый подавился, и Ноль постучал его по спине.
-Кстати вы не видели ее поблизости?Она такая высокая, с одним не накрашенным глазом...-Ноль хотел было изобразить жену, но не вспомнил, какой именно глаз просматривался у нее на лице.

Незнакомец быстро и решительно замотал головой.
-Как она теперь?Сумку дома забыла, сигареты, глаз...Собаку хочет. А я, честно говоря, собак не очень...Мне кажется, это огромное мученье - знать, что есть на свете кто-то, кто не может без тебя погадить,-Нолю вдруг стало дискомфортно от собственной многословности и еще от того, что у толстяка, как он только что заметил, оказались бесцветные жидкие волосы, постриженные вкруговую.-Спасибо, очень вкусные пирожные. Я, пожалуй, пойду налаживать семейную жизнь.

Ноль заторопился неизвестно куда, выбежал из кондитерской и прыгнул в стоящий на остановке троллейбус. Троллейбус был почти пуст, и Ноль плюхнулся на первое попавшееся сиденье. Он вдруг ощутил, как приятно ехать в пустом троллейбусе рано утром. Такая свежесть, такой хороший правильный ритм движения - на три четверти, такая любопытная физиономия у водительницы. Не ломятся дети и инвалиды, претендующие на любимое переднее кресло Ноля, толстые тетки не кладут тебе на плечи животы и не кряхтят страдальчески. Сделав это открытие, Ноль почувствовал себя уравновешенным , готовым принимать мудрые компромиссные решения, и стал думать, как лучше объясниться с Любой.
На следующей остановке вошел один человек и сел рядом с ним, свесив ноги. По брюкам Ноль узнал в нем толстяка из кондитерской, хотя тот уже успел сменить пиджак и волосы приобрели какой-то фиолетовый оттенок."Парик"-подумал Ноль.
Толстый улыбнулся, протянув ему ручку от рамы.

-Спасибо вам огромное,-сердечно поблагодарил Ноль потряс маленькую толстую руку незнакомца. - Простите, как ваше имя-отчество?
-Ноль имя-отчество, - ответил толстяк.- Вы знаете, сегодня утром я выгнал из дома жену. Мы знакомы с ней десять лет, ни разу не ссорились.Она очень интеллигентный человек энциклопедических знаний.
Ноль поперхнулся, и толстяк постучал его по спине. Внимательно всмотревшись в толстого, Ноль закрыл ладонью сначала левый, потом правый глаз и захотел, вопреки своей пацифистской сущности, ударить ногой в живот этого незнакомого навязчивого человека.
-Ее зовут Люба?-еле выдавил из себя Ноль.
-Люба, Люба,
-Она реставратор?
-Ага, реставратор.
Ноль обмяк и заметил, что водительница троллейбуса хихикнула.
-Какой у нее размер обуви?-собравшись с силами, решил он обнаружить самозванца.
-Сорок четвертый.
-Врешь ты все!-обрадовался Ноль.
-Это ты все врешь,-спокойно возразил толстяк.-Никаких она не энциклопедических знаний, дура твоя Люба, и ты дурак.Кирасир, прадедушка родной, время хотел узнать,а ты что?Интеллигент!Место толстой тетке почему вчера не уступил?В сумке у жены зачем копался? Думаешь, пальцы длинные, так и музыкантом можешь быть?Ни фига!Выкини свои экзистенциальные писульки, до Верди тебе далеко. Всю жизнь будешь в старых роялях копаться, пока они все не развалятся по твоей же милости. Чао!-толстяк послал Нолю воздушный поцелуй и на ходу выпрыгнул в окно.
Троллейбус резко затормозил, Ноль ударился лбом о стекло, а любопытная физиономия громко рявкнула мужским голосом:
-Конечная!
Потом повторила:
-Слышь, мужик, приехали!
Бледный Ноль вышел из троллейбуса, пошатываясь, схватился за дерево и подумал, что сейчас у него случится ранний инфаркт, но вдруг за спиной услышал уже знакомый писклявый голос:
-Щас тебе, инфаркт!В лучшем случае - геморрой.
Ноль выпрямился и уверенной бодрой походкой пошел прочь, не оборачиваясь. Он шел очень долго, до вечера, пока не началась одышка и тошнота, отдающая вкусом утренних пирожных.Хотелось спать, хотелось домой, но что-то мешало подняться на седьмой этаж и открыть дверь. Ноль решил позвонить себе.

Он покопался в карманах, нащупал жетон и подошел к автомату. Трубка оказалась висящей так высоко, что он не смог до нее дотянуться. Тогда он зацепился одной рукой за козырек, укрывавший звонящих от дождя, и повис, а другой взял трубку, зажал ее между ухом и плечом и набрал свой номер.К телефону подошла Люба.
-Слушаю вас.
Ноль молчал.
И вдруг услышал, как она сказала кому-то:"Это, наверно, тебя, милый", потом мерзко залаяла собака.
-Алло!-услышал Ноль знакомый голос и на мгновение опешил.-Вас не слышно.
-Ты что там делаешь, гад?
-Вас не слышно!Алло!
-Ах, ты сволочь!
-Интеллигентный человек благородного происхождения, а так недостойно выражаетесь,-прошептали на том конце, и трубка загудела.
Ноль свалился с козырька и заметил, что брюки его волочатся по земле, а рубашка поехала по боковым швам и тоже болтается почти до пят. Вылетая из огромных ботинок, спотыкаясь об собственные брюки, он подошел к магазину и в большой стеклянной витрине увидел себя.
Шарообразное месиво, структурно напоминающее дрожжевое тесто на подходе, страдальчески вглядывалось в Ноля через грязное стекло. Ноль тоже всмотрелся повнимательнее и замер.Потом он медленно поднял руку и помахал тесту. Оно ответило синхронностью, и Ноль соединил наконец то, что чувствовал, с тем, что видел.

Внезапно из незнакомых бесцветных, теперь, вероятно, принадлежащих ему поросячьих глаз полились неудержимые потоки, которые он по-детски, со всхлипами, размазывал по вдруг округлившемуся бесхарактерному лицу, а внутри тупой иглой заныла безысходность.Второй раз за день Нолю показалось, что он умер, других версий произошедшего пока не было.Рыдания эхом разлетались в теплом ароматном эфире, но вечерний город , горящий тысячами уютных огней не откликнулся на эту, раздирающую маленькое - наверняка, отныне круглое - сердце Ноля боль.Беспомощно выпятив губу, он повернулся в профиль и очень ясно осознал, что высокая тактичная Люба никогда не родит музыкального аристократа с тонкими чертами лица, о котором они так мечтали, а ему самому придется работать в цирке лилипутом, и неизвестно еще, есть ли там вакансии.Ноль опять зарыдал.Никто и никогда так беспардонно и жестоко не врывался в его судьбу, и никогда он не испытывал такого мучительного чувства ненависти.Он рассмотрел свое отражение со всех сторон и побрел прочь от дома, на ходу отрывая лишнее от штанин и витиевато нецензурно бранясь.

Ночь он решил провести в парке, на лавочке возле старосты.Он никогда так близко не подходил к памятнику, вспомнил. что никогда не гулял в этом парке, и захотел мороженого.Пошарив по карманам, Ноль определил свое материальное состояние как неблагополучное и стал размышлять о возможных заработках.Кроме цирка лилипутов, ничего придумать не удалось.А вдруг не примут, ведь он не артист? Цирк лилипутов - это, наверно, действительно, очень смешно, подумал Ноль, и чем больше лилипутов, тем лучше:зрители без особых усилий ощущают свое величие и испытывают естественную радость.Может быть, поэтому взрослые так часто ходят в цирк.Ноль разволновался и долго не мог заснуть, к тому же вспомнил, что паспорт оставил дома, однако на всякий случай еще раз проверил все карманы.Есть.Откуда?Ноль открыл паспорт и убедился, что это настоящий документ с его, о ужас! старой фотографией - худой бородатый аристократ смотрел на Ноля печальными умными глазами.Он опять всплакнул, но быстро взял себя в руки и решил, что убедит администрацию цирка в подлинности паспорта, сославшись на производственную травму.Единственное, что абсолютно выпустил из виду, так это то, что цирка лилипутов в городе нет и никогда не было.

Проснувшись рано утром, Ноль увидел старосту, покрытого капельками росы,и свой дом.Так странно в этот ранний час видеть свой дом не изнутри, а снаружи, причем с такой непривычной обратной точки.То, что увидел Ноль в следующую секунду было еще непривычнее:он увидел себя, выходящего из дома.Симпатичная летняя пара - Люба купила, - сосредоточенный взгляд и, как всегда, до блеска начищенные ботинки.
"Козел!-подумал толстый Ноль, рассматривая себя со стороны.-Куда это я в такую рань?Походка какая-то идиотская".Но "Куда?" - теперь этого ему уже не дано было знать, и он поплелся трудоустраиваться.

В цирке Ноля встретили радушно и угостили теплым пивом.Непьющий Ноль засосал пол-литра без отрыва и,как профессионал, поставил пустую бутылку под стул.неизвестно. придется ли сегодня завтракать.Директор цирка оказался милым человеком, однако совсем не лилипутом.Он долго рассказывал Нолю о цирковой романтике, о своем творческом пути и очень сильно озадачился, когда Ноль наконец умудрился высказать просьбу о работе.
-Тэ-экс,-протянул директор и стал неинтеллигентно рассматривать Ноля.Вероятно, что-то ему не понравилось, несмотря на то, что Ноль старательно вытягивал шею и улыбался.-Что имеем?
-Паспорт,-быстро ответил Ноль.
-Паспорт все имеют.Репризы?Дрессура?Конферанс?
-Конферанс,-легко соврал патологически честный Ноль и даже не моргнул.
-Фамилия?Псевдоним?
-Ноль.
-Хм, не слышал. Ну да ладно, приходите через недельку, что-нибудь придумаем.
-Через недельку не могу.Не имею средств к существованию,-Ноль почувствовал в себе уверенность и незнакомую доселе нахрапистость.
-Сочувствую, но у меня в труппе конферансье с мировой славой из известной цирковой династии Ряпушкиных.
-Говно-вопрос.Уволим,-Ноль широко открыл глаз, внутренне удивившись собственной находчивости.
Директор задумался.Через некоторое время он хитро улыбнулся и заговорщицки подмигнул Нолю,
-Говно!- согласился он и потер ладони.- Уволим!
Ноль подмигнул ему в ответ.

Отдел кадров ничего не спросил про фотографию, тоже угостил Ноля теплым пивом и выдал направление в общежитие, обнаружив в паспорте штамп "Выписан".

С одобрения директора Ноль получил аванс, потом наскандалил в общежитии, вытребовав себе лучшую комнату без подселенцев и купил ящик пива.
В этот же вечер у него появились друзья - акробат-эксцентрик Ищенко и старый спившийся клоун Витька. У Витьки была жена - безработная пергидрольная клоунесса, с которой они прожили в общежитии сорок три года, и двое детей. Витька уверял, что они служат на аэродроме авиаторами.Жена в уголке за шкафом пила дармовое пиво и по привычке не лезла в мужские разговоры. А Ищенко постоянно одобрял и поддерживал Витьку.

-Аэродром - это тебе, брат, не батут, - важничал Витька.
-Точно!-убедительно кивал головой Ищенко.
Нолю нравилось, что Витька называет его "брат". Он подливал Витьке пиво и все явственнее ощущал, что более близкого человека у него никогда в жизни не было.В конце концов Ноль натрескался и рассказал ему свою трагическую историю. Ищенко спал прямо на столе, клоунесса посапывала на стуле за шкафом.

Витька внимательно выслушал Ноля и спросил:
-А Верди-то тебе чего?
-Хрен его знает...Понимаешь, Витек, у меня такое ощущение, что все они лицемеры...
-Кто?
-Любка, Верди...
-Точно!-проснулся Ищенко.-А толстого мочить надо.
-Ты, Коля,эксцентрик и жизни не понимаешь, - старый клоун закурил и стал похож на ученую обезьяну.
-Точно!-Ищенко хлопнул пивка и опять задремал.
-Ты, брат, не горюй. С короткими пальцами тоже можно стать великим музыкантом, и потом, толстые всегда добрее тощих.Конферанс у тебя пойдет - я помогу.Только вот насчет собаки ты не прав,-Витька плюнул на чинарик и убежал свою комнату.
Не включая свет, задевая за все углы, он пробрался в глубь комнаты, которая кишела живыми существами. Покопавшись, он что-то извлек из-под кровати и спрятал за пазуху.

Через минуту он вернулся к Нолю с маленькой черной собакой на руках. Она была гладкая, блестящая и длинная, как шнурок.Витька поставил ее на пол и что-то шепнул на ухо.Собака подняла голову, посмотрела Нолю в глаза и, подойдя к нему, встала на задние лапы, несколько раз прокрутилась вокруг себя и опять заглянула ему в глаза.Он улыбнулся. Собака подпрыгнула и сделала сальто, потом еще и еще. Все зааплодировали, Ноль прослезился, а собака легла у него в ногах.

-Это Пуля. Она поживет пока у тебя,- предложил Витька. - А то у нас тесновато.
-Да-а, - тихо протянула из-за шкафа клоунесса.
Конферанс действительно пошел:директору нравился писклявый голос Ноля, зрители хохотали над каждым словом, хотя он всего-навсего представлял публике выступавших, причем кондово и тупо характеризуя их творческие достоинства. К тому же директор был страшно рад, что избавился от не в меру талантливого Ряпушкина.

Утром Ноль выводил Пулю гулять в парк, брал с собой на представления, и вечером они вместе возвращались домой. Гуляя по парку, Ноль пристально всматривался в свои окна на седьмом этаже и ждал...Он не знал, чего он ждал, но только ни Любы, ни себя самого он больше никогда не видел.Скоро на окнах сменились шторы, и судя по боевой красно-фиолетовой окраске, это были чужие шторы. Люба любила палевые или в полоску.
Однажды около общежития Ноль встретился с директором цирка.
-Вам очень идет эта такса,-сказал директор.-Вы такой маленький и толстый, а она такая худая и длинная. Это образ.Пора вам подумать о своем номере.
Больше всех обрадовался Витька, а Ноль даже не знал, радоваться ему или плакать.
-Ты будешь клоуном!Это очень интересно и почетно.
-Но я ведь...-Ноль вспомнил о своей интеллигентной профессии и добавил:-Но я ведь не умею ни фига.
-Никаких "но". Я подарю тебе все свои репризы, поскольку у тебя совсем нет чувства юмора. И это даже лучше, потому что нет ничего смешнее, чем клоун без чувства юмора.

Витька взялся за режиссуру, выматывал Ноля до синевы под глазами, покрикивал на него и, что больше всего не нравилось Нолю, заставлял громко ржать и через клизму, зажатую в рукаве, пускать слезы из бровей.Они частенько ссорились, бросали заявления директору на стол, а вечером брали пива и продолжали репетиции.
Наступил день премьеры. Ноль в необычном для клоуна костюме - на нем был длинный черный фрак, короткие широкие брюки с черными блестящими лампасами и белая рубашка под бабочку - сидел в гримерке перед зеркалом, болтая ногами, и рассматривал свое луноподобное лицо, густо разрисованное белым и красным. В ногах у него валялась беспечная талантливая Пуля, тоже в бабочке.Через грим трудно было заметить, что Ноль плачет.Витька суетился вокруг, абсолютно трезвый, в строгой темно-синей тройке, и заботился о последних нюансах.

-Ноль на выход,-послышалось по селектору.
Пуля вскочила, встряхнулась и пошла на выход.Ноль не мог пошевелиться.
-Ты что, брат, так разволновался?Мы же с тобой!-дрожащим голосом проговорил Витька.
-Ноль на выход,-повторил репродуктор.

Успех был ошеломляющим, несколько раз Ноль и Пуля выходили на "бис", вытаскивали на арену блаженно улыбающегося Витьку и кланялись, кланялись.
Вечером в честь премьеры устроили банкет. Витька напился и умер.
Ноль собрался было на аэродром искать Витькиных детей, чтобы забрали к себе убитую горем клоунессу, но Ищенко остановил его, потому что ни авиаторов, и никаких других детей у Витьки не было.
Ноль стал знаменитым, часто гастролировал по Европе, везде таская за собой Пулю, Ищенко и клоунессу, быстро богател, курил сигары, славился в артистической среде скандальным нравом и всегда без предупреждения ходил в гости.

(с) Элина Суни